Валентин КАВСКИЙ
КОЛЬЦО ЖЕЛАНИЙ
Фантастический рассказ
Андриан взглянул на часы и присвистнул — надо же, ведь время рабочее кончилось! Вот почему вокруг тихо и никого нет. А ребята, юмористы, ушли и не сказали. Что ж, раз такое дело, машину нужно оставить в конце площадки, хотя... утром Мишке придется дальше топать. Ничего-ничего, пусть разомнется перед сменой. Недовольно рыкнув и плюнув синим дымом, бульдозер двинулся, Андриан переключил передачу, и пронзительный скрежет хлестнул по нервам! Зажигание, тормоз — Андриан сжался в комок...
В прошлом году Мишка, его сменщик, умудрился срезать стабилизатор авиабомбы и выворотить ее, пролежавшую столько лет в земле, под самую кабину — к великому счастью, взрыватель оказался негодным. Потом бригадир шепотом рассказывал, как Мишку отрывали от рычагов — вцепился мертвой хваткой и ничегошеньки не соображал. Всю ту неделю солдаты, обвешанные приборами, толклись в котловане и поблизости. Охраны понаставили — ни пройти, ни проехать.
С тех пор подобных случаев не было, и о бомбе забыли. Но если не бомба, то что?.. Тут же сверкнуло: клад! Андриан открыл глаза и, позабыв о недавнем ужасе, попытался сосредоточиться на этой мысли... В газетах не раз писали о счастливых находках. Глиняные горшки с монетами, дедовские сундучки...
Он распахнул обе дверцы и осмотрел правую и левую стороны. Не видно. Значит впереди, за ножом...
Андриан держал в руках чуть помятое кольцо диаметром меньше велосипедного и шириной в ладонь. Всю его выпуклую металлическую поверхность покрывал мелкий, как змеиная кожа, орнамент, и еще торчали кнопки. Желтая и зеленая. Андриан, разочарованный и сбитый с толку, осторожно повертел кольцо... Странная штука. Ну, с кнопками хитрость небольшая: их поставили для того, чтобы нажимать. Нажать-то можно, только какую?.. Да зеленую, чего тут гадать — «движение разрешено»! Кнопка зеленого цвета слабо щелкнула, и женский голос проворковал: «Слушаю ваше желание».
Он едва не выронил кольцо. Сидел, как оглушенный, с открытым ртом. «Никого же нет... «Слушаю ваше желание»... Какое «ваше»? Мое?.. Кольцо говорит человеческим голосом! Чудеса... На магнитофон не похоже... А если ответить? Но что отвечать?» И вдруг, неизвестно почему и как, у него вырвалось: «Ящик пива!» Охнув, Андриан зажал рот ладонью. «Ну и дурак! Какой же я дурак... Что теперь будет?..» Он вздрогнул, увидев рядом с собой картонную коробку.
Сначала Андриан тронул коробку одним пальцем, потом, осмелев, провел ладонью по крышке. Чудеса продолжаются... Он хорошо помнил, что никакой коробки здесь не было. Тогда откуда? Не с неба же она свалилась?.. Пришлось достать сигарету и выкурить ее дотла, но все равно руки дрожали, когда Андриан открывал крышку... Двенадцать бутылок темного стекла, напиток по вкусу напоминал лимонад...
Дальше он действовал словно во сне: разбил бутылки, а коробку сжег. Он не знал, почему так сделал — тут разом все навалилось и перемешалось... Кольцо, женский голос. Ну и колечко, почище клада! Это... как в сказке про золотую рыбку: ей только скажи — в один миг исполнит. Но ведь в сказке! На самом же деле такого не бывает и быть не может! Конечно нет, хотя... На песке возле камня блестят бутылочные осколки, а немного в стороне — кучка пепла. Вот кольцо... Не-е-ет, кольцо не наше! И вряд ли зарубежное. Тогда... С другой планеты?!
Он сидел, и под ним раскачивалась земля. Другая планета... Как язык-то повернулся?.. Но спросили по-русски, надписи на коробке — тоже. И дата проставлена, синие цифры с белой каемкой. Дату он помнил... Лучше бы ее забыть.
О кольце никому ни слова — даже Катюше. Сначала освоиться самому, а потом... Потом видно будет... А вторая кнопка?.. Не трогать ее! Пока...
Идти с кольцом в общежитие нельзя. Его нужно спрятать где-то здесь, в надежном месте, и тайком пользоваться. Загадывать желания... А вот что просить? Для себя, например?.. Почему-то сразу пришло в голову — деньги. Но ведь надо будет как-то объяснить, откуда они. Значит, придется изворачиваться, врать! Андриан представил, какими глазами посмотрят на него Мишка или тот же бригадир. А под взглядом Катюши он вообще не устоит.
Вот тебе и «золотая рыбка»! Она у него в руках, а что толку... Спросить что-нибудь для Катюши? Сделать ей подарок, а? Туфли, например? То-то обрадуется!.. Но кто ему скажет, какие у них туфли через столько лет... Андриан тяжело вздохнул. Он понял, что ничего больше не придумает, и настроение у него испортилось. Ладно, раз самому не по силам, то есть смысл спросить у других. Поговорить с бывалыми людьми: к чему стремятся, чего желают. В общем, посоветоваться. Незаметно так, мимоходом, но на полном серьезе. Все хорошо обдумать, а потом решать...
Когда столовая опустела, Андриан подошел к раздатчице тете Шуре, совсем еще не старой, разбитной женщине.
— Теть Шур... Тут такое дело... Ты не могла бы сказать свое самое большое желание?
Очень удивившись, тетя Шура на мгновение нахмурилась, но затем расцвела обычной улыбкой.
— Ну и брёх ты, Андриан! Я тебе кто — подружка?..
У Андриана вспыхнули уши. Но от решения своего он отступать не хотел.
— Я серьезно, теть Шур, честное слово! Мне нужно... для эксперимента. В управлении, понимаешь, опрос проводят! Вот и хожу, спрашиваю. Не у тебя одной... Не хочешь отвечать — не надо, другие скажут. Обойдемся.
Тетя Шура вытерла полотенцем лицо и примирительно сказала:
— Теперь понятно, сразу бы и говорил. — Она сложила руки на груди и вздохнула: — Ох, Андрюша, Андрюша... Мужа бы найти. С хорошей специальностью. Солидного. Неплохо бы ученого, только... Боюсь я их. Уж такие они важные, говорят всегда непонятно... Может, лучше из артистов? А что? Знаешь, есть среди них... по телевизору часто показывают. Сами из себя смазливые, ручки тонкие... Ха-ха-ха!..
Тетя Шура подавилась смехом, покраснела, замахала полотенцем. Андриан выскочил за дверь...
С двумя кружками в руках Андриан высматривал место, где можно было бы приткнуться... Заметив, что из угла кивает Пахомыч, кладовщик их участка, Андриан пробрался к нему.
— Давай сюда, Андриан! Ставь кружки.
— Ну, Пахомыч! Ну, человек! Повезло мне — видишь, что здесь творится?
Сделав несколько глотков, Андриан блаженно отдулся. Иван Пахомович поинтересовался:
— Ну и как пиво?
Андриан отпил еще, облизнул губы.
— Вроде нормальное.
— Вот уж не скажи! Пиво, браток, старое... Не могу понять, где они его выдерживают? Ведь такой спрос — только подвози... Да-а, до немецкого этому пиву далековато.
Отодвинув пустую кружку, Андриан взял вторую.
— Ты и немецкое пил?
Кладовщик достал сигарету, размял ее и ловко прикурил одной рукой.
— Приходилось. В Восточной Пруссии, после капитуляции... Эх, какое время было! С войной покончили, остались в живых и, судя по всему, скоро по домам — чего лучше... Я, правда, в госпитале находился.
— Из-за руки лежал?
— Да... Привезли и сразу на операцию. Не успел глазом моргнуть — отрезали и еще выругали, что рану запустил.
— А почему так?
Иван Пахомович затянулся, выдохнул дым.
— Война же, чудак-человек... А ранили меня в самом Кенигсберге, городе-крепости.
Замолчав, Иван Пахомович смотрел куда-то поверх голов, сквозь табачный дым. У него было такое лицо, что у Андриана защекотало в горле, и он, не сдержавшись, кашлянул. Иван Пахомович очнулся.
— Что ты сказал?
— А дальше?
Иван Пахомович подмигнул и хлопнул Андриана по плечу.
— Да ты и сам знаешь. Взяли мы Кенигсберг.
Незаметно для себя Андриан перешел на «вы».
— А как вы попали в госпиталь, Иван Пахомович?
— В госпиталь?.. Как тебе сказать... Бой продолжался, а рука распухла и болела все сильнее. Надо бы, конечно, врачам показать, но в батальоне не осталось ни одного медика. Ты, Андриан, не удивляйся: медиков мало было и они тоже лезли в самое пекло... Так и довоевался — на второй день потерял сознание... Ну, ты допил?.. Пора по домам...
Шли медленно, разговаривали...
Потом устроились на скамейке возле дома Ивана Пахомовича и закурили. Неожиданно Иван Пахомович рассмеялся.
— Как ты меня сегодня пытал... Или еще будешь?
И Андриан решил задать «тот» вопрос.
— Представьте себе, Иван Пахомович: есть возможность выполнить одну-единственную вашу просьбу, личную просьбу. Что бы вы пожелали?
Иван Пахомович поперхнулся дымом.
— Кгм... Слушай, ты это серьезно?
Андриан кивнул. Иван Пахомович потер подбородок и озадаченно хмыкнул.
— Надо же... Одну-единственную, говоришь?.. А почему не сказать? Никакого секрета здесь нет, не я один так думаю. Все, кто пережил Великую Отечественную, скажут тебе: войны не должно быть. Никогда и нигде...
Был поздний час, но Андриан все сидел в сквере напротив темных окон общежития. Вот Иван Пахомович рассказал о себе, о событиях известных, по сути дела, каждому, а с ним, Андрианом, произошло такое... И теперь душа не может успокоиться. Как будто он виноват... Наверное виноват, что не был с ними, солдатами той войны, ни в тяжких боях, ни в дни Победы. Не мерз, не месил грязь, не терял друзей. Не вставал навстречу огню... Иван Пахомович говорил, что самое трудное подняться в атаку. Страшен первый миг, а потом легче. Потом, если даже не видишь, то все равно уверен: рядом, слева и справа, чуть впереди и немного сзади — твои товарищи. С кем отступал и возвратился с боями аж вот сюда, до высоких шпилей и черепичных крыш, до амбразур, брызгающих свинцом...
В столовой ему удалось прошмыгнуть мимо тети Шуры и спрятаться за спинами, но она все же подошла и села напротив.
— Знаешь, Андриан, ты меня тогда расстроил... Пришла домой и поплакала.
— Что ты, теть Шур, я не хотел!
— Да разве я тебя виню?.. Жизнь свою бедовую вспомнила, только и всего. Как в город приехала... Сама я из Капустина, недалеко отсюда, шестьдесят километров. Красивая была деревня, веселая! А когда в сорок первом мужики и парни ушли на фронт, враз опустела. Потом похоронки начали получать. На отца пришла... Горе, работа — все нам осталось... Меня бригадиром выбрали — в семнадцать-то годков! Люди посмотрели: шустрая, семилетку закончила — давай, говорят, вези, постарайся для народа... А работали как! Про то словами рассказать нельзя... И после войны еще два года, ой худые были! Неурожай, рук не хватает, а в хозяйстве — кругом дыры... Но ничего, постепенно все наладили, обжились, и деревня наша стала еще милее. Да что говорить — родная сторонушка... — Тетя Шура вытерла глаза и махнула рукой. — А сейчас... Побывала я там прошлой осенью... Вечером, по дороге со станции, поднялась на последний пригорок и увидела... Ты не представляешь, Андриан... Огоньки светятся, редкие-редкие, по пальцам их можно посчитать, и тишина. Хоть бы собака какая гавкнула. Это в нашем-то Капустине! Вот здесь у меня сдавило, слезы ручьем... Так захотелось вернуться!.. Ну и что? Ну, вернусь, огонек прибавится, а толку? От одного-то?
Нагнув голову, тетя Шура зашмыгала носом, вот-вот расплачется. Видеть такое Андриану было странно и больно.
— Успокойся, теть Шур, не будем об этом. Желания там какие-то, мечты — все ерунда. Пойду я.
Тетя Шура подалась вперед и взяла Андриана за рукав.
— Подожди минутку, успеется... И совсем не ерунда. Когда-то и я была молодой, о суженом мечтала. Вот, думала, встречу парня, кудрявого да работящего. Полюбим друг друга, поженимся. А там дети... Нам, женщинам, много ли надо? Покой и согласие в доме, детишки здоровые. Ведь так, Андриан?.. Не понять тебе... Мечтала-то я мечтала, только жизнь рассудила по-своему. Кудрявых и работящих война сгубила. Из-за нее, проклятой, скольких женщин судьба обошла? Теперь подумай: исполнись моя мечта, была бы совсем другая жизнь, верно?.. То-то и оно, а ты — «ерунда». Тебе что, у тебя все впереди.
Эх, тетя Шура... Андриан невесело шагал к своему бульдозеру...
Начало темнеть, когда они вышли на берег. От реки потянуло сыростью, и Катя, придвинувшись, взяла Андриана под руку.
— Ты какой-то рассеянный сегодня. Что-нибудь случилось?
— Да так... — с неохотой протянул Андриан. — Работы много. Квартальный план вытягиваем и вообще...
— Вот и расскажи про «вообще».
— Зачем?
— Как это зачем? Интересно, Андрюша.
Она произнесла «Интересно, Андрюша» таким голосом, что Андриан сразу размяк и обрадовался. Нужно ей рассказать, обязательно нужно! Только не о кольце, а о тех разговорах, о той сумятице в мыслях, что не дает покоя вот уже несколько дней. И он, волнуясь и потому не совсем складно, рассказал о тете Шуре и Иване Пахомовиче, о других, с кем говорил... Катя выслушала, не перебивая, вздохнула и легонько провела ладонью по его щеке.
— Чудной ты у меня. Ведь они сколько прожили, а ты молодой еще...
Андриан перебил:
— Молодой! В моем возрасте Иван Пахомович уже провоевал два года, а в двадцать пять его наградили орденом Ленина... Твоего учителя, Виктора Дмитриевича, добрым словом вспоминает половина города. А тетя Шура?.. Знаешь, Катюша, куда ни пойду, что ни делаю — думаю о них, переживаю, словно за самых близких. Будто я в каком-то кольце...
Некоторое время шли молча. Потом Катя, не поднимая головы, тихо и печально заговорила:
— Мне так жалко старых людей... Почему-то кажется, что они — покинутые, никому не нужные... От нас через три дома живет старушка, Федоровна. Одна живет. Муж давно умер, а оба сына погибли. Сначала, правда, ей написали: пропали без вести. Потом... Через десять лет, ты подумай — десять! — где-то в Калининской области нашли в болоте наш истребитель, весь продырявленный. Разобрались: летчик — ее старший. Съездила она туда, погоревала и опять ждать. Ждала двадцать пять лет! — Катя замолчала и, повернувшись к Андриану, прижала руки к груди. — Разве можно вынести такое, Андриан?! — голос у нее дрогнул. — Ведь все эти годы она жила, работала, пока могла, и ждала... Какая сила в женщине... А совсем недавно ей сообщили, что второй сын похоронен под Варшавой. Она уже собралась ехать — документы быстро прислали — и заболела. Простыла, наверное, или известие повлияло... Болеет тяжело. Врач сказал маме: все может быть — возраст... Мама и соседки дежурят по очереди. И я с ней сидела... Ты послушал бы, как она стонет и жалобно зовет: «Васенька... Васенька...»
Ночь выдалась безлунной, но Андриан сразу нашел тайник. Положив кольцо на колени, осторожно, на ощупь протер его рукавом. Зажег спичку и, не раздумывая, надавил зеленую кнопку. Кольцо тут же отозвалось: «Слушаю ваше желание», — но Андриан не успел сказать ни слова...
— Автомат отключен. Говорит инспектор Ярцев. Кто сделал вызов, прошу назвать себя.
Андриан инстинктивно прижал кольцо к себе. Пробормотал, еле ворочая языком:
— Андриан... Семенов.
Голос инспектора заметно смягчился.
— Дорогой Андриан! Вы уже догадались, откуда это кольцо?
Андриан помедлил, потом запинаясь ответил:
— Вы... То есть я... догадался.
— Еще кто-нибудь знает о кольце?
— Нет... Никто.
— Ну и отлично. Теперь послушайте и сделайте так, как я скажу. На кольце есть желтая кнопочка квадратной формы... Нашли?..
Андриан пошарил рукой и нащупал кнопку.
— Да.
— Я прошу нажать ее.
— Погодите! — Андриан совсем растерялся. — Я ничего не понимаю...
— Дорогой Андриан! Через двадцать секунд после включения кнопки возврата кольцо исчезнет.
— Постойте, так же нельзя!
— Наоборот, нужно, Андриан, — вздохнул инспектор Ярцев. — Вы не виноваты, что создалась такая ситуация. Наши тут проводили испытания и... В общем, кольцо необходимо срочно изъять. Понимаете?.. Срочно!
Потными ладонями Андриан пригладил волосы.
— Раз надо, так надо. Я все сделаю, только... У меня есть просьба. Очень важная.
— Какая просьба?
— Мне нужно лекарство.
— Вашу просьбу выполнить не могу, не имею права. Нажмите «возврат», Андриан!
— Разве я для себя?! — Андриана затрясло, он не находил убедительных слов. — Мать о сыне узнала! Вернее, про его могилу... Нашли через тридцать пять лет!.. А она заболела... Она старенькая. Воспаление легких... Ее нужно немедленно вылечить! Она должна побывать на могиле сына... Василия...
Инспектор Ярцев остановил его.
— Успокойтесь, Андриан, и расскажите подробнее.
Андриан коротко и довольно связно повторил рассказ Кати.
— Великая Отечественная? Все понятно... Подождите немного...
Ему показалось, что прошла вечность, прежде чем откликнулся Ярцев.
— Мы поможем, Андриан. Сейчас вы получите миникапсулу, и пусть мать погибших героев примет ее. Она выздоровеет. Только прошу ничего не объяснять: что и откуда. А упаковку непременно уничтожьте.
Возле ног Андриана засветилась овальная коробочка.
— Спасибо вам, товарищ Ярцев! От меня и от Катюши... Да, я хочу спросить... Как там у вас?
— Андриан, вы же обещали! Нажмите кнопку!.. Нажали?.. Молодец! Прощай, Андриан! Желаю тебе долгой и счастливой жизни!.. И скажу по секрету мы помним о вас. Мы даже завидуем вашему времени. Только ты никому, слышишь, нико...
